Аннотация результатов, полученных в 2016 году
В 2016 году научный коллектив, изучая исторический опыт иностранной военной оккупации в период Наполеоновских войн Египта (1798-1801), Южной Италии (1798-1799), стран Пиренейского полуострова (1808-1814), западных и центральных областей России (1812) и Франции (1814), сосредоточился, прежде всего, на разработке следующих проблем: 1) Влияние существовавших еще накануне войны в массовом сознании вовлеченных в нее народов стереотипных представлений о "Других" на последующий процесс установления взаимоотношений между военнослужащими армии вторжения и местного населения во время военной оккупации. Анализ подобных представлений у разных социальных категорий французских военнослужащих перед вторжением в Египет (1798) и в Россию (1812), а также у русских крестьян накануне войны 1812 года, показывает, что именно устойчивые негативные стереотипы "Других" - не важно, сформировавшиеся ли под влиянием пропаганды, псевдонаучной литературы или устной традиции - стали одним из главных препятствий в установлении межнационального диалога между теми представителями вовлеченных в военный конфликт народов, которые оказались вынуждены временно сосуществовать в непосредственном контакте. Так, русские крестьяне восприняли французов и их императора в соответствии с бытовавшим в коллективной памяти народа стереотипным образом иноземных захватчиков как врагов христианской веры, что придало народному сопротивлению оккупации в значительной степени характер религиозной войны. Впрочем, даже на уровне высшего командования, как показывает пример самого Наполеона, априорно существовавшие представления побуждали принимать решения, препятствовавшие развитию диалога с населением оккупированных территорий. Так было в Египте, так было и в России. Будучи хорошо осведомлен о географическом положении обеих стран, французский император имел достаточно схематичные представления об их культурных особенностях, что побудило его к принятию решений, повредивших межнациональному диалогу даже в тех случаях, когда он стихийно начинал устанавливаться на низовом уровне. 2) Роль ценностных парадигм, доминирующих у различных народов, в формировании условий для установления межнационального диалога в период военной оккупации. В разработке данной проблемы членами научного коллектива были сделаны пока только первые шаги, но даже те исследования, что были проведены на материале Южной Италии, Португалии и России, дают основания предполагать, что совпадение или близость таких парадигм могли иметь в данном контексте более важное значение, чем политические факторы. Так, английские военнослужащие, прибывшие для освобождения Португалии от наполеоновских войск, чувствовали себя в цивилизационном плане гораздо ближе к своему военному противнику - французам, на родине которых просветительская система ценностей, так же как в Великобритании, стала доминирующей, нежели к своим союзникам португальцам, сохранявшим верность традиционной культуре. В Неаполитанском же королевстве разность ценностных парадигм у различных социальных слоев обусловила их прямо противоположное поведение в условиях начавшейся французской оккупации: просвещенная часть неаполитанской аристократии выступила на стороне идеологически близких к ней французов против своих же соотечественников - крестьян и городского плебса, отстаивавших ценности традиционного общества. На материале начального периода оккупации армией Наполеона Москвы также видно, что успешность контактов между чинами Великой армии и местным населением напрямую зависела от социального статуса и культурного уровня тех и других. Дальнейшая работа над проектом должна показать, насколько универсальной была подобная особенность. 3) Отражение опыта иностранной военной оккупации в исторической памяти последующих поколений и влияние его на специфику национальной идентичности. Данная проблема была подробно проанализирована на материале Франции, которая на исходе Наполеоновских войн - в 1812-1815 годах - выступила в обеих ипостасях: субъекта и объекта военной оккупации. Участникам проекта удалось проследить процесс эволюции памяти об указанных событиях от индивидуальных воспоминаний через закрепление в коллективной памяти ряда устойчивых образов этого прошлого до формирования на их основе "наполеоновской легенды", сыгравшей во многом определяющую роль в становлении французской идентичности. Характерно, что, несмотря на появление многочисленных научных исследований по соответствующим сюжетам, образы коллективной памяти, нередко весьма отличающиеся от научно установленных фактов, не только продолжают бытовать на разных уровнях общественного сознания, от художественного творчества до политического дискурса, но и еще глубже укореняются посредством различного рода коммемораций. Результаты проведенных за прошедший год исследований нашли отражение в 11 опубликованных статьях и в 13 научных докладах на пяти международных и одной региональной конференциях, а также в выступлениях участников проекта в российских средствах массовой информации.

Аннотация результатов, полученных в 2017 году
В 2017 году научный коллектив, изучая исторический опыт иностранной военной оккупации в период Наполеоновских войн Египта (1798-1801), Италии (1798-1799), Испании (1808-1814), западных и центральных областей Российской империи (1812) и Франции (1814), сосредоточился, прежде всего, на разработке следующих проблем: 1) Теоретическое осмысление и оценка эффективности использования методов исторической антропологии при изучении военной истории. Был проведен комплексный историографический анализ целого ряда современных исследований по эпохе Наполеоновских войн проведенных отечественными специалистами по соответствующей тематике с применением, наряду с прочими, методов исторической антропологии и, напротив, с опорой исключительно на традиционный для военной истории позитивистский методологический инструментарий. Компаративный анализ двух указанных видов исследований убедительно продемонстрировал, что картина прошлого, реконструированная посредством применения исключительно позитивистских методов, нередко имеет односторонний и поверхностный характер, а то и просто ошибочна в отдельных своих аспектах. К примеру, автор новейшего труда по истории Отечественной войны 1812 года, в некотором роде претендующего на фундаментальность, С.Н. Искюль, принципиально игнорируя исследования последних лет по ментальности русских крестьян, выполненные на основе массовых источников, и опираясь в своей работе, подобно историкам-позитивистам XIX века, только на произвольную подборку мемуаров, пришел к ошибочному выводу о благожелательном в целом отношении сельского населения оккупированных наполеоновскими войсками русских областей к военнослужащим Великой армии. Между тем, новейшие исследования, выполненные, в том числе участниками настоящего проекта, с применением методов военно-исторической антропологии, дают прямо противоположные результаты: между русскими крестьянами и наполеоновскими военными в целом имел место чрезвычайно острый конфликт, обусловленный приверженностью его участников к принципиально разным мировоззренческим парадигмам. Таким образом, применение методов военно-исторической антропологии позволяет заполнить лакуну в научном знании о прошлом, возникающую при недостатке информативности и достоверности традиционных для позитивистской историографии источников. 2) На основе исторического материала России, Египта, Франции, Испании и Италии периода Наполеоновских войн изучалась специфика взаимоотношений между иностранными оккупационными войсками и разными группами местного населения, различающимися по социальному и этническому составу. Исследования показали, что в полиэтничных и мультиконфессиональных обществах наибольшую открытость к установлению контактов и даже тех или иных форм сотрудничества с французскими войсками проявляли этнические или конфессиональные меньшинства: в Египте – копты и другие христиане, в Российской империи – поляки, литовцы и евреи. Болезненно ощущая свою маргинальность при существующих порядках, они, с одной стороны, обладали большей способностью приспосабливаться к меняющимся условиям в критических ситуациях, нежели представители доминирующего большинства, с другой – ожидали от столь радикальных перемен улучшения в своем общественно положении. Вместе с тем, преследуя в альянсе с французами преимущественно собственные интересы, эти меньшинства являлись не слишком надежным, достаточно ситуативным и довольно переменчивым союзником, как показал опыт участия коптов в оккупационной администрации Египта, литовских поляков – в органах власти Вильно и Минска. Отношение представителей этнического большинства к иностранным оккупационным войскам также было далеко не однородным и во многом зависело от места обитания и от социального статуса отдельных индивидов. Жители городов проявляли большую адаптивность к новой ситуации, возникшей с началом военной оккупации. Для них способность к установлению контактов и определенному взаимодействию, хоть и вынужденному, с иностранными военнослужащими была скорее правилом, чем исключением. Это относится к жителям и Неаполя, и Каира, и Мадрида, и Минска, и Москвы, и Парижа, в разные периоды Наполеоновских войн подвергавшихся иностранной военной оккупации. Напротив, жители сельской местности, где по-прежнему доминировала традиционная культура с характерной для нее замкнутостью и высоким уровнем ксенофобии, питали гораздо больше нетерпимости к военнослужащим оккупационных сил, чем горожане, и при каждом удобном случае, когда считали возможным сделать это безнаказанно, проявляли по отношению к ним агрессию. Это было характерно даже для Франции, оккупированной в 1814 году войсками Шестой антифранцузской коалиции. И наконец, представители национальных элит гораздо чаще, чем «низы» общества, участвовали в различных формах коллаборационизма. В западноевропейских странах довольно значительное число представителей элит делали это в силу идейных соображений («якобинцы» в Италии, «афрансесадос» в Испании), видя в солдатах Наполеона носителей тех же ценностей Просвещения и Французской революции, к которым они и сами испытывали определенные симпатии. Однако гораздо чаще оказавшиеся под иностранной оккупацией люди из «верхов» общества тем или иным образом сотрудничали с военнослужащими неприятельской армии потому, что те в условиях образовавшегося вакуума власти могли обеспечить хоть какой-то общественный порядок и уберечь собственность и жизнь имущих от посягательств асоциальных элементов.

Аннотация результатов, полученных в 2018 году
В 2018 году научный коллектив, изучая исторический опыт иностранной военной оккупации в период Наполеоновских войн Египта (1798-1801), Италии (1798-1799), Испании (1808-1814), западных и центральных регионов Российской империи (1812) и Франции (1814-1818), сосредоточился, прежде всего, на разработке следующих проблем: 1) На анализе тенденций, имеющих место в сфере военно-антропологических исследований, которые характеризуются рядом новых вопросов: взаимное восприятие противоборствующих сторон, отражение войны в ощущениях и психологических состояниях, видение войны гражданским населением, представления об оккупации в массовом сознании современников и исторической памяти. Особенно плодотворным в изучении этих вопросов стал кросс-культурный подход, включающий в себя поиск общих для разных культур факторов, определяющих эффективность коммуникации в условиях социально-психологического стресса и культурного шока, вызванных военной оккупацией. 2) На формировании до начала военных действий и оккупации как в массовом сознании, так и в сознании политической и военной элиты, прежде всего, Франции и России, устойчивых стереотипизированных представлений о «других», с которыми предстояла встреча в ходе последующих событий. 3) На изучении на основе обширного конкретно-исторического материала России, Египта, Испании и Франции проблемы межкультурных контактов и межкультурных трансферов в эпоху Наполеоновских войн, ставших важнейшим этапом складывания в период нового времени национальных, культурных и даже этнических идентичностей многих европейских (и не только европейских) народов. Параллельно с этими процессами (а фактически переплетаясь с ними) происходил другой, казалось бы, прямо противоположный процесс формирования более широких, выходящих за рамки национальных государств человеческих общностей, который впоследствии получит название глобализации. В этом плане участники проекта сделали попытку вписать проблематику своего исследования в более широкий контекст дискуссий о специфике и причинах краха наполеоновского плана создания Единой Европы. 4) На материалах изучаемых регионов научный коллектив выявил и описал важную тенденцию обострения в период оккупации межэтнических, межконфессиональных и социальных противоречий, ранее находившихся в латентном состоянии. Однако, как правило, оккупационные власти не решались воспользоваться этими противоречиями, полагая это для себя достаточно опасным, а в ряде случаев и рассчитывая на возможность переговоров с политическим и военным руководством противника. Ссылки на информационные ресурсы в сети Интернет: 1) elar.urfu.ru/bitstream/10995/60506/1/uf_2018_27.pdf 2) https://uspu.ru/news/istoriya-v-antropologicheskom-izmerenii-v-urgpu-obsudili-interesnye-aspekty-istorii-napoleonovskikh-/