Аннотация результатов, полученных в 2017 году
В ходе выполнения основных задач первого года проекта проведены запланированные исследования философских, культурологических и интеллектуально-исторических аспектов межвоенного периода (1914-1940 гг.), который нами понимается как завершенное ментальное образование, порожденное ситуацией распада империй в Европе и России. В качестве понятия, раскрывающего, с одной стороны, общность социальных и культурных процессов в странах, переживших кризис идентичности (Австрия, Россия, Испания), а с другой стороны, специфику исторического периода, обрамленного мировыми войнами, был предложен концепт «культуральный топос» и начата его теоретическая разработка. Был определен круг персоналий, которые не попадали ранее в поле изучения интеллектуальной рефлексии о войне, и чьи тексты малоизвестны, не переведены на русский язык, или не рассматривались в рамках заданного угла зрения. Исследование было структурировано следующим образом: 1.Анализ восприятия, осмысления, реагирования на войну как культурное событие различными группами интеллектуалов: философов, социологов, политических мыслителей, писателей, художников. С целью прояснения методологически важных вопросов о практиках описания и понимания войны проанализированы тексты Ф. Розенцвейга, М. Шлика. Показано, как этими философами проблематизируется вопрос о времени войны, о времени мира, о времени реконструкции институции, о насилии в войне, о мире как границе войны. Мир проектируется в условиях институционализации войны и трактуется как смысловой горизонт рассуждения о войне. Переосмысляется понятие и функции пацифизма: указывается возможность трактовать пацифизм как необходимое условие ведения войны, как аксессуар войны, как та часть войны, которую можно назвать ее необходимым реквизитом (Розенцвейг). Прояснено отличие подходов к осмыслению войны у философов, выделена ментальная общность и разница культурно-исторических обстоятельств, в которых формировались взгляды мыслителей. Выявлены основные линии влияния войны как события на специфику философских интенций австрийских интеллектуалов, проанализированы тексты К. Крауса, Г. Броха, Ф. Эбнера. Ценностный сдвиг в их рефлексии актуализирует вопрос о том, как нужно философствовать о войне, как война может быть отражена в литературе так, чтобы избежать политических и идеологических клише. Показано, что философская и литературная рефлексия о войне понимается как практика влияния на институционализацию войны. Выявлено, что осмысление войны австрийскими интеллектуалами обнаруживает своего рода антропологический поворот в понимании смерти как экзистенциального горизонта человека, который вынужден теперь отвечать на вопрос о праве убивать другого и смысле смерти на войне. Исследовано влияние Первой мировой войны на переосмысление классического типа философствования. Показано, что Первая мировая война, попав в предметное поле философии, обрела контуры неклассического объекта исследования. Описаны черты кризиса основной методологической установки, которая заключается в сведении всех объектов к универсальному позитивному основанию. Кризис зафиксирован как констатация предела для рационализации. Анализ производился на материале текстов европейских философов, творивших в период между мировыми войнами: чешского философа Яна Паточки, французских философов Алена (Эмиль-Огюст Шартье) и Ж. Батая. В результате анализа текстов этих философов выделены новые методологические установки и концепты: негативная субстанциональность, вызванная трактовкой войны как инстанцией, производящей не-смысл, то есть абсурд; невидимость, невыразимость, немыслимость сущности войны на языке разума; «опыт войны» как мистический опыт бытия к смерти. Выявлено постепенное смещение философской рефлексии от парадигмы знания к вопросу о том, как философия может говорить о таких предметах, как война («невыразимый референт»). Показано, как происходит конкретизация кризиса философствования как кризиса особого модуса письма, философского текста и языка в целом. Выявлены роль и функции понятия «война» в социологических теориях межвоенного периода. Особое внимание было уделено проблематизации войны как социального феномена в контексте теории модерности и показано, что для классической социальной теории война остается, с одной стороны, ключевой проблемой, а с другой стороны, «слепым пятном» в осмыслении модерности. Подтверждена гипотеза о том, что специфика дискурса о войне, сложившаяся в изучаемый период, может трактоваться в качестве актуального модератора смыслов в современной интеллектуальной культуре. Исследование показало, что на повестку дня был вынесен вопрос о легитимации войны как наиболее очевидной формы насилия в современном обществе. На материале политической философии (М. Уолцер, Д. Любан, Б. Оренд) рассмотрены условия, при которых война может быть морально оправданной. Показано, что в отличие от юридических оснований допустимости войны (Конвенции и Устав ООН) нормативная политическая теория вводит в качестве критерия jus ad bellum потерю легитимности государством, для чего понятие «суверенитет государства» переосмысливается в русле контрактуализма. Проанализированы классические для контрактуализма признаки нелегитимности и сделан вывод, что нарушение базовых прав граждан как универсальный признак потери согласия, в современных модерных обществах должен быть сбалансирован дополнительными критериями. 2. Реконструированы значимые элементы дискурса постимперскости через выявление ключевых концептов интеллектуальной рефлексии межвоенного периода в Испании, Австрии, Советской России. Исследование велось с учетом политического, исторического, гуманитарного, художественного контекстов и их связи. Выделены ключевые концепты анализа постимперской ситуации: кризис идентичности, факторы коллективной (национальной, этнической) идентификации. Показано, как настоящее и будущее империи становится предметом не только политической полемики, но активно обсуждается и конструируется в философско-литературном поле. Проанализированы реакции испанских интеллектуалов на кризис, вызванный потерей Испанией последних колоний в Латинской Америке, а также на кризис идентичности, вызванный Первой мировой войной; рассмотрено влияние постимперской ситуации на испанскую культуру первой трети ХХ века. Выявлены и описаны ключевые концепты единства Австро-Венгерской империи: немецкий язык и католичество. Показано, что в философии и литературе послевоенной Австрии проявлялась тенденция к переоценке отношения к немецкому языку и ценностям католической культуры. На примере работ Маутнера выявлено, как австрийский интеллектуал переживает сложный идентификационный кризис: разочарование в германофильстве, которое было характерно для выходцев из еврейских семей в Богемии, и ностальгию по прошлой имперской реальности. Идентичность исследована в ракурсе переживания правового опыта и рефлексии над ним еврейской интеллигенции (на примере Австрии и России) в довоенный и межвоенный периоды на правовом, историческом, философском материале (Арендт Х., Краус К., Герцль Т., Натанс Б., Дубнов С.М. и т.д.), на публицистическом материале журналов «Русская мысль» и «Die Fakel» и литературных произведениях Кафки Ф., Крауса К., Цвейга С. и т.д. Работа над указанной темой позволила выявить влияние на конструирование «еврейской идентичности» не только культурных и политических процессов, но и значительное воздействие трансформационных процессов в правовой реальности и переживании опыта войны. В итоге было обнаружено, что в имперский и постмперский периоды, несмотря на различие правовых и политических процессов в Австрии и России, существуют общие параметры трансформации «еврейской идентичности»: разрушение традиционной еврейской общины; резкое расслоение в еврейском обществе; попытка интеграции еврейских граждан через уравнение в правах (или юридические послабления для определенных категорий) и такие механизмы, как образование, культура, военная служба; развитие антисемитизма; появление сионизма. Выявлены и описаны специфически советские дискурсивные практики, риторические комплексы, ценностные режимы, касающиеся рефлексии общеевропейской межвоенной интеллектуальной повестки дня на материале художественной сферы. Основное направление исследования первого года включало в себя следующие концепты: «имперское», «постимперское», «культурный национализм», «консервативный поворот», «традиционалистский дискурс». Концептуальной рамкой исследования советской специфики постимперской ситуации были события распада Российской империи и сталинская модернизация 1930-х годов, оформляющая себя в антизападническом дискурсе. Были описаны идеологические конфигурации культурного национализма в странах, которые развивались в межвоенный период в рамках консервативной революции (А. Молер), и модернизации в них сопровождались дискурсом политического романтизма (К. Шмитт), что указывает на сильную нагруженность политики эстетическим ресурсом. Конструкции новой идентичности производились интеллектуалами, и особый вклад внесли представители художественных профессий. Было проведено выявление специфики советского неотрадиционалистского дискурса в контексте общеевропейского консервативного поворота и проведена типология стратегий поведения представителей творческих профессий. Специфика советской модернизации проанализирована в рамках теорий множественной модерности, учитывающих роль традиций как факторов модернизации. Рассмотрена теория имперской модернизации социолога Й. Арнасона, доказано переформатирование имперского комплекса в связи с задачами сталинской модернизации и в ситуации распада Российской империи. Выявлено различие между официальным традиционалистским дискурсом и интеллектуальными рефлексами художников. Выявлена преемственность между идеями культурного/эстетического национализма в позднеимперский период (1905-1917гг.), поисками национальной идентичности в эмигрантской среде и националистическим поворотом в сталинской культурной политике накануне Второй мировой войны. Эмигрантское интеллектуальное течение «евразийства» (П. Сувчинский, А. Лурье, А. Лосев, Н. Трубецкой и другие) трактовано как реакция на советский проект нациестроительства. 3. Реконструированы некоторые версии проектирования новой социальной роли и позиции интеллектуала в межвоенный период, в частности разработана рабочая типология моделей социальной ответственности интеллектуала на материале французских и советских рефлексий и творческих стратегий. Основной объект анализа трансформаций ответственности интеллектуала – художественная сфера, литература, архитектура. Изучены дебаты об ангажированности интеллектуалов на материале французской культуры в межвоенный период. Термин «ангажированность» фиксирует напряжение между автономными ценностями профессионального этоса интеллектуалов и чувством морального долга дать оценку трагическим событиям первой половины ХХ в. Показано, что необходимость реагировать на текущие события и занимать моральную позицию по политическим и социальным вопросам сказалась на трансформации такого элемента профессионального этоса художника, как авторская ответственность. Рассмотрен ряд версий профессионального этоса художников в контексте консервативного (антимодернистского) поворота в культуре сталинского периода. Доказана взаимозависимость между процессом социальной вовлеченности/ангажированности художника в строительство социализма, ценностным режимом «позитивности» и социально-институциональным позиционированием представителя творческой профессии в общественных организациях и государственных учреждениях. Намечены контуры процесса институционализации интеллектуальной рефлексии в области градостроительных изменений и архитектурной политики в СССР межвоенного периода. Доказано, что реализация проектов и успешность процесса внедрения замыслов архитекторов напрямую зависела от дискурса журнальной критики и интеллектуального обоснования архитекторами-авторами своих планов в идеологическом ключе. Результаты исследований представлены в 19 докладах участников проекта на международных научных конференциях и в 13 научных статьях (11 в журналах, индексированных в РИНЦ; 9 в журналах из перечня ВАК; 3 в журналах, индексированных в WoS) и 1 переводе в журнале, индексируемом WoS и входящем в перечень ВАК.

Аннотация результатов, полученных в 2018 году
В ходе выполнения основных задач второго года проекта проведены запланированные исследования, которые были структурированы вокруг тематических блоков следующим образом: 1. Сравнение дискурсов и их формализация до уровня моделей осмысления и реакций интеллектуалов на событие войны и описание процессов институционализации реакций. Сопоставление реакций интеллектуалов из разных стран (Германия, Австрия, Испания, Япония, Россия) выявлено сходство в следующих аспектах: эссенциализация конфликта, кризис метафизики, антропологический поворот. На основе рассмотрения полемических текстов периода войны показана связь между используемыми концептуальными средствами и позицией интеллектуала по отношению к войне. В период между 1914-1918 годами интерпретации войны большинства немецких авторов, в частности М. Шелера и Т. Манна, построены на оправдании войны через метафизику, через высшие цели, которым она послужит. Сама война понимается как столкновение не столько народов, их армий и правительств, сколько как противостояние ценностных систем и философских принципов, воплощенных в культуре и социально-политическом устройстве противников. Более того, сами участники конфликта эссенциализируются и предстают лишь как воплощение противоположных философских принципов. Война, тем самым, понимается как «борьба за само существование», примирение в которой невозможно, ибо оппонент может быть только уничтожен (не обязательно физически, но культурно, то есть как носитель чуждого принципа). На другом полюсе «интеллектуального фронта», А. Бергсон и Дж.Г. Муирхед (Мюирхед), жестко критикуя германский милитаризм, обращаются к исторической реконструкции его генеалогии и благодаря этому воспринимают Германию как сложную культуру, несводимую к хищничеству и жестокости нынешнего правительства. В самой войне оба видят противостояние абстрактных принципов, которым следуют участники конфликта. Для Бергсона таким принципом, который воплощен в германском милитаризме, является механицизм, а для Муирхеда – материализм. Внимание к внутренней сложности культуры и к исторической динамике общественного развития в стране своих противников позволяет им видеть возможные точки сближения с немцами в послевоенное время, разрушить пропагандистскую иллюзию единой «темной силы». Признание общего прошлого и допущение общего будущего открывает возможность для мира. Таким образом, мы приходим к выводу, что в интеллектуальной полемике между 1914-1918 годами определенные формы самой концептуализации конфликта способствуют либо оправданию, либо осуждению войны и, следовательно, признанию возможности или невозможности помыслить мир после войны. Рефлексия о войне сочетается с более широкими историческими обобщениями и вписана в контекст поисков национальной и персональной идентичности, подверженных деструкции вследствие процессов модернизации, войны и распада империй. Противоречивое столкновение двух ведущих векторов развития в межвоенный период – национализма и глобализма – прослеживается в текстах интеллектуалов Японии. Нисида Китаро размышляет о миссии Японии в ХХ-ом веке, когда мир должен объединиться, но не через насилие и потерю самобытности, а через переосмысление личности и её отношения с миром. В ответ на духовный кризис Испании, вызванный утратой последних колоний в 1898 году и мировой войной, Х. Ортега-и-Гассет развивает теорию перспективизма и теорию обстоятельств, ставя индивида в полную историческую зависимость. На основе анализа работ Х. Ортеги-и-Гассета, М. Унамуно, Г. Гессе, М. Шелера и других показано, что диагностируемый интеллектуалами духовный кризис ведет их к «антропологическому повороту», и внимание многих мыслителей (как философов, так и философствующих писателей) стала привлекать проблема личности и поиски сочетания духовного и биологического начал в человеке. Однако биологическое начало может пониматься и как расовое/национальное: в Японии переосмысливается в националистическом ключе концепция кокутай (брошюра «Основы концепции кокутай»), многие немецкие, испанские, французские интеллектуалы соблазняются правыми идеями и симпатизируют националистическим движениям. Помимо антропологических и биологизаторских направлений институционализации реакции на войну необходимо выделить развивающуюся критику идеологии (Ф. Маутнер) как языковой практики и аналитику чистого насилия (В. Беньямин «К критике насилия» и «О понятии истории»). Именно аналитика чистого насилия и поиск возможности противодействия насилию приводят Беньямина к тезису о том, что сила предполагает универсальный протокол, которого придерживаются все стороны конфликта. Обнаруживается не очевидная параллель с тезисом И.А Ильина в работе «О сопротивлении злу силою», который показывает, что право – основная регулятивная идея применения силы, и поэтому сила (война) становится стимулом к развитию права.Таким образом, моральный вызов войны в интеллектуальных дискурсах межвоенного периода ведет к институционализации антропологической проблематики и проблематики «чистого насилия». Анализ показал, что в межвоенный период критические теории активно задействуют метафорику войны и милитаристский дискурс для описания и понимания повседневных социальных практик. Показано, что эта теоретическая традиция не просто возвращает войну в фокус внимания социальных исследователей, но указывает на роль войны для формирования современного субъекта и по-новому концептуализирует связь войны и современности. 2. Анализ версий (стратегий) проектирования новой социальной роли и позиции интеллектуала в межвоенный период. Постимперская ситуация межвоенного периода может рассматриваться как пограничная ситуация, в которой человек переживает конечность жизни и крах идентичности, с которой он связывал свои личностные, сущностные, экзистенциальные основания. Г. Брох, К. Ясперс, многие другие интеллектуалы этого периода, связывают с войной появление нового типа человека, с которым необходимо вступить в диалог. В межвоенный период существенно меняются статус и стратегии поведения интеллектуалов. Так, Ортега-и-Гассет верил в спасительные возможности культуры, под которой он понимал не просто совокупность определенных знаний, а свод принципов, регулирующих жизнь человека и общества, и полагал, что интеллектуалы должны внести свой вклад в восстановление страны и добиться ее престижа в мире. Сам Ортега активно занимался издательской деятельностью, выступал с лекциями, писал статьи и книги. При этом язык его текстов и выступлений был предельно ясен. Интерес к газете как источнику и предмету рефлексии, а также формату работы философа, проявляли Г. Брох и К. Ясперс. Процесс переформатирования деятельности интеллектуала в сторону более тесного контакта с современностью и повседневностью особенно ярко выразился в смешении философских, публицистических и художественных жанров. На материале динамики поля советской культуры межвоенного периода описаны стратегии советских интеллектуалов, включенных в сферу эстетических, культурных и художественных трендов. В самом общем виде модели авторской ответственности сохранялись и в межвоенный период (1918 – 1940 гг.), но в это время возникли новые обстоятельства, поставившие под вопрос автономию искусства в том виде, как она сформировалась к началу 20 века. Переопределяется профессиональный этос художника: ценность незаинтересованности, которая делала возможным чистое эстетическое отношение, не исчезает совсем, но становится недостаточной для обоснования художественных практик после Первой мировой войны и наступивших после нее ряда социальных и национальных кризисов. Специфика этоса советского деятеля искусства заключается в установке на художественную деятельность как на социальную практику. На межвоенный период приходится пик политизации поля искусства и социальной вовлеченности/ангажированности художников. Изначально и так противоречивый профессиональный этос погружается в атмосферу принуждения к ангажированности. Межвоенный период наполнен прецедентами компромисса и веры в то, что идея ответственного служения общественному благу позволяет художнику быть активным участником социального процесса, сохраняя при этом свою профессиональную автономию. Описан генезис формирования идентичности советского художника в контексте смены моделей культуры в России на рубеже 1920-1930-х годов: от авангардистской к неотрадиционалистской. Были определены трансформации жизненных практик в европейской и советской версиях исторического авангарда, и, следовательно, различные трактовки ответственности художника. Из пересмотра принципа автономии в различных версиях авангарда 1920-х годов вытекают и разные виды ответственности: критическая (негативная) западного авангарда, направленная против иллюзионизма буржуазной массовой культуры, и это задает требование «принуждения к критике» после Второй мировой войны (Ж.-П. Сартр), и позитивная, основанная на согласии с общим социальным проектом строящегося реального социализма, солидарностью с массами и сотрудничеством с властью. Неотрадиционалистский дискурс миссии советского интеллектуала был рассмотрен на уровне его философско-эстетического обоснования в трудах М. Лифшица и Г. Лукача, а также в эго-документах: переписке, эссе, записных книжках. Была решена проблема теоретического описания и исторической квалификации деятельности интеллектуалов в период 1930-х годов в СССР, который описывается в категориях «возвращения», «Термидора», «реставрации»; проведено сравнение типов интеллектуалов 1920-х и 1930-х годов на материале эго-документов Л. Гинзбург и эссе М. Лифшица. Советский интеллектуал 1930-х годов сохраняет ряд общих признаков с западным интеллектуалом: признание необходимости коллективной деятельности, осуществление своей работы благодаря организационной и институциональной коммуникации с единомышленниками (группы вокруг журналов); формирование широкой платформы для диалога и дебатов в международном поле; доминирование критического дискурса к современности; понимание миссии интеллектуала как активного влияния на публичную сферу, в том числе – государственную политику в области культуры; высокий уровень «социабельности» (термин М. Агуллона), выражающейся в координировании предмета гуманитарной рефлексии с текущей повесткой дня. По результатам исследований опубликованы 5 статей в журналах, индексируемых в WoS/Scopus, 1 текст доклада в сборнике научных трудов, индексируемом в WoS, 6 статей в журналах, индексируемых в РИНЦ, а также представлены 25 докладов на международных научных конференциях.

Аннотация результатов, полученных в 2019 году
В ходе выполнения основных задач третьего года проекта проведены запланированные исследования, результаты которых были структурированы в соответствии с тематическими блоками следующим образом: 1. Было продолжено философское, культурологическое и интеллектуально-историческое исследование осмысления и реагирования на Первую мировую войну с целью реконструировать дискурс постимперскости через выявление ключевых концептов интеллектуальной рефлексии. Выявлено, что есть два типа текстов о войне: первый – открыто обсуждается связь философии (или философа) и войны, второй – обсуждается связь насилия (или силы) и закона (или права). Показано, что именно внимание философов, публичное обсуждение интеллектуалами войны делает ее великой, и это осуществляется в следующих контекстах: победа вообще, победа как победа сильных (как борьба за выживание), мобилизация и мессианизм. Основной вопрос, который рассматривали мыслители – это возможность оправдания насилия и войны, что вынуждает обсуждать проблему общечеловеческих ценностей. Анализ текстов с использованием метода симтоматического чтения (как рефлексии по поводу Первой мировой войны) позволяет сделать вывод, что этическая интенция рассуждений фундирована необходимостью определить возможность прекращения насилия насилием/противонасилием. Также был продолжен анализ трудов В. Беньямина с целью выявления содержания понятия «критика насилия» с учетом двух контекстов: первый – окончание Первой мировой войны, когда критика военного насилия превратилась в непримиримую критику насилия как такового; второй контекст – парламентский кризис. Исследование полемических текстов российских, британских, немецких и французских философов показало, что философская интерпретация войны может иметь разные дискурсивные формы, которые могут самой своей структурой способствовать или препятствовать возможности мыслить послевоенный мир. Антиисторическое видение конфликта как борьбы абстрактных принципов привело М. Шелера к оправданию войны, тогда как его послевоенный пацифизм проистекает из признания и исторической изменчивости культур и нашей возможности обнаруживать глобальные макроисторические тенденции. 2. Было проведено исследование идентичности интеллектуала в постимперской ситуации на примере сопоставительного анализа философских, культурологических, политических и экзистенциальных мотивов философов или деятелей культуры. Показано, что противоречия стратегии Г. Лукача в советский период объясняются глубокими внутренними связями между его философией и жизненной практикой, обоснованными в концепции «проблематического индивида», и трактовкой «термидора» как естественной фазы развития Революции. Выявлено, что избранная А. Гайдаром художественно-антропологическая стратегия приводит к потенциальному пролонгированию травмы путем ее сокрытия или игнорирования. В художественном мире писателя создан культурно-психологический тип, в природе которого воплощена инверсия травмы. В интеллектуальной рефлексии таких мыслителей, как Х. Арендт, Э. Фёгелин, Л. Штраус насилие рассматривается в двух аспектах: политическое в насилии и насилие повседневное. На основе личной переписки и эго-документов (М.М. Винавер, Г.Б. Слиозберг, С.М. Дубнов) был рассмотрен опыт ассимилированности с русской культурой, а также была выявлена ностальгия среди русской интеллигенции еврейского происхождения об имперской России. При сопоставлении работ М. Унамуно и Г. Гессе было выявлено, что специфика рассмотрения проблемы войны в произведениях определяется страной происхождения автора: Гессе был гражданином воюющей страны, Унамуно – страны, официально сохраняющей нейтралитет. Особенность философской рефлексии М. Унамуно и Г. Гессе заключается в специфическом рассмотрении философии и литературы. Литература рассматривается как лаборатория для изучения таких вопросов, как проблема множественности личности, борьбы и агонии (жизни, интенционально устремленной к смерти) в связи с духовным кризисом начала ХХ века. 3. В рамках сравнения дискурсов с целью выявления моделей осмысления интеллектуалами события войны осуществлено сопоставление региональных дискурсов о войне в межвоенный период. Применительно к советскому и австрийскому наследию исследовалась гипотеза об устойчивости дискурса о войне на протяжении всего межвоенного периода в самых разных мыслительных моделях и биографических траекториях. Сравнительный анализ выявил три общих тематизации дискурса о войне: трансформацию языка интеллектуальной и художественной рефлексии о войне, кризис культуры и кризис человеческого, породившие особые экзистенциальные состояния – одиночество и новое понимание смерти. В австрийской интеллектуальной рефлексии война как способ решения как социальных, так и экзистенциальных проблем, вызывает большие сомнения, отношение к войне более амбивалентное и сложное, чем у советских интеллектуалов, чья трактовка войны как основания нового антропологического типа гораздо ближе к немецкой того же времени (Э. Юнгер), чем к австрийской. Осуществлено сравнительное исследование реакции японских и испанских интеллектуалов на важнейшие события мировой истории первой половины ХХ века в виде Первой мировой войны, распада империй и милитаризации и будущей подготовке Второй мировой войны. В ходе сравнения основных тем дискуссий испанских и японских интеллектуалов в межвоенный период было обнаружено много общего: отход от Западной Европы; стремление опираться на собственное прошлое, все более становящееся предметом мифологизации и идеологического конструирования; обоснование гегемонии своей страны посредством транснациональных общностей и концепций (паназиатизм, испанидад), которые можно трактовать как новую форму империализма. 4. Была изучена специфика выявления философско-исторического значения постимперской ситуации в межвоенный период, как культурального топоса, продолжающего структурировать смыслы в последующие исторические эпохи. Исследованы тексты межвоенного периода (Ф. Розенцвейга, М. Шелера) в сравнении с более современными публикациями с середины ХХ века (К. Шмитт, Я. Нарвенсон, Ж. Фройнд) о войне и мире, и пацифизме. В ходе анализа показано, что таким же образом в унаследованном от интеллектуалов межвоенного периода дискурсе конструируется идея постоянно ведущейся войны с невидимым врагом (репрезентированная в современных идеологиях). Описаны эффекты присутствия/влияния имперских/постимперских идей и рефлексивных представлений в современном российском художественном поле на материале концепции «Русского Художественного Союза» (Э. Бояков), «Манифеста новой эстетики» (А. Штейнер). В контексте проблемы ретроориентации современной российской культуры исследован консервативный вектор этих документов и институций, показаны моменты пересечений между персональными инициативами интеллектуалов и государственной власти. В контенте идеологических программ выявлены следы имперского и милитаристского дискурсов. Отмечено дискурсивное и риторическое сходство в обращении к национальному культурному наследию между современными российскими интеллектуалами и теми, кто действовал в межвоенный период. Также показано, что большинство современных исследований в России, контекстуально связанных с Первой мировой войной и ответственностью интеллектуалов, отражают очевидную преемственность относительно сложившейся в межвоенный период логики вопрошания и трактовки событий Великой войны. Определен список тем, которые встречаются чаще остальных: нарастание милитаризма и формирование культа насилия 1900–1918 гг.; укрепление националистических настроений и влияния идеи «патриотизма» в рамках национальных сообществ; Октябрьская революция 1917 г. и социально–политические последствия Первой мировой войны; русские философы начала XX века о войне; прекращение войны и трансформация идеи «вечного мира». Большинство современных исследователей в России, интересующихся проблематикой переосмысления Великой войны, стремятся скорее следовать материалу, аутентично воспроизводя аргументацию анализируемых источников. Актуализация в сегодняшних культурно–исторических обстоятельствах теоретических вопросов, сформировавшихся еще в межвоенный период, происходит в рамках унаследованного дискурса, а новизну, в существующие практики осмысления опыта войны привносят уточнение данных на фоне локальных этнических и национальных сообществ. Было также установлено, что для стран Центральной и Восточной Европы, а также бывших советских республик работа по ревитализации и освоению модернисткой застройки межвоенного периода за последнее десятилетие оформилась в новый тренд, который отчётливо обозначил свои контуры и локальную специфику. Территории межвоенной модернистской застройки оказываются важным историческим символом и одновременно удачной проекцией культурных, социальных и политических смыслов, поэтому дискуссии об их ревитализации явно или подспудно превращаются в разговор о прошлом межвоенного периода и его символической значимости. Проведённое исследование позволило установить, что такой публичный разговор о градостроительном наследии в современных условиях становится одним из ключевых условий и оснований для успешной ревитализации модернистских объектов в Центральной Европе и на постсоветском пространстве. В некотором смысле их символическая адаптация к современному городскому пространству оказывается важнее функциональной. Рассмотрение динамики рефлексии среди интеллектуальных кругов в отношении усиления милитаристских настроений и связи японских религий и милитаризации страны было представлено в подробном анализе современной интерпретации учения дзэн в виде течения нового буддизма как наиболее репрезентативного примера религиозной легитимации войны. Для этого подробно были проанализированы позиции трех ведущих представителей данного течения: Сяку Соэн (школа Риндзай), Нукария Кайтэн (школа Сото) и Судзуки Дайсэцу Тэйтаро. По результатам исследований в 2019 году опубликованы 6 статей в журналах, индексируемых в WoS/Scopus, 11 статей в журналах, индексируемых в РИНЦ (из которых 7 статей входит в перечень ВАК), 1 статья в сборнике статей (РИНЦ), 2 главы в коллективной монографии, 1 коллективная монография (РИНЦ), а также представлены 8 докладов на 3 международных научных конференциях. В числе статей в журналах, индексируемых в WoS/Scopus, учтены статьи принятые к публикации в 2020 г. (на основании подтверждений из журналов) П.Боянича и основного исполнителя (2017-2018 гг.) Е.П. Неменко. В том числе в интернете размещены новости об итоговой конференции «Wars in Intellectual and Artistic Reflection: Media and the Production of Knowledge in Eastern Europe, 1900-1939» (Herder Institute for Historical Research on East Central Europe – Institute of the Leibniz Association, Марбург, 2019) (https://philos-urgi.urfu.ru/ru/novosti/30048/) и о выходе коллективной монографии «Война и ответственность (1918-1938)» (Екатеринбург, 2019) (https://philos-urgi.urfu.ru/ru/novosti/30049/)