Аннотация результатов, полученных в 2021 году
В ходе реализации проекта можно выделить ряд тематических блоков, в рамках которых были проведены следующие исследования и работы: Во-первых, был произведен историографический анализ исследований по охране историко-культурного наследия в России. Анализ историографии показал наличие существенных лакун в освещении истории охраны культурного наследия Урала в XIX – XX вв. Основное внимание исследователи уделяли вопросам изучения и сохранения археологического наследия (академическая «История Урала», Н.М. Чаиркина, С.И. Савченко), культурных ценностей (А.Г. Будрина, Г.А. Поликарпова). Существенное внимание было уделено истории музейного дела (Е.Д. Харитонова, С.В. Серова, Б.Б. Овчинникова). В то же время, детализированные исследования деятельности научных организаций Урала Л.И. Зориной (Уральское общество любителей естествознания), Е.П. Пироговой (Пермская ученая архивная комиссия), практически не освещают памятникоохранительные аспекты их деятельности. Плохо изученным остается советский период краеведческого движения на Урале. Имевшиеся публикации, как правило, затрагивают частные вопросы организации охраны конкретных объектов. Нет работ, посвященных уральским региональным отделениям Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (основано в 1966 г.). Нужно отметить, что в обширном фонде монографий и статей по архитектурному наследию Урала (серия «Стили в архитектуре Свердловской области», своды памятников Пермского края, Свердловской, Челябинской областей) крайне мало информации по истории охраны этих объектов. Выявленные историографические лакуны, в значительной степени, возможно закрыть при обращении к архивным фондам еще недостаточно изученных исследователями предшествующего времени. Во-вторых, была разработана теоретико-методологическая база исследования. Используемая в настоящем исследовании методология исходит из перспективы, предполагающей не нормативный «экологизирующий» взгляд, а полиформный. Хотя на практике юридические и административные меры позволяют сформировать определенное понятие о наследии как нормативно предписанной культурной ценности (в этом смысле мы говорим о том, что наследием является Пушкин или, к примеру, Казанский собор в Санкт-Петербурге), можно согласиться с тем, что по существу подобные представления являются конструируемыми. Д. А. Аникин, говоря о проблеме исторической памяти, замечает: «Топологическое понимание социальной памяти исходит из точки зрения, согласно которой образ прошлого предстает в качестве коллективного конструкта, параметры которого задаются властными отношениями в социуме». Это актуально и для проблемы наследия, поскольку восприятие тех или иных феноменов в качестве наследия опирается на определенную властную конфигурацию, подкрепленную определенными ресурсами убедительности. На практике это означает, что феномены и предметы наследия являют собой не безусловную норму, подлежащую (принудительному) восстановлению и «очищению», а продукт консенсуса, поддающийся множественной интерпретации в процессе его обживания. В этом смысле наследие полиформно и плюрально; ключевой характеристикой для него является не уникальность, а значимость. Полиморфность предполагает, что нет узкого набора признаков, который бы ограничивал те формы, которые принимает наследие; плюральность – что практически любой объект, определяемый как наследие, может быть интерпретирован различными способами. Это не значит, что интерпретации могут быть произвольными: постольку, поскольку речь идет о материальных объектах, возможности интерпретаций до известной степени ограничены тем, как тот или иной объект используется, как человеческое сообщество его “проживает”. “Проживание” объекта, которое может быть нацелено и на создание / сохранение объекта наследия, мыслится нами как целенаправленный процесс, ограниченный интеллектуальными конвенциями и материальными свойствами объекта - в отличие от например, набравшей популярность акторно-сетевой теории. В данной связи нужно согласиться с Е. Г. Трубиной, замечающей по поводу такого важного феномена городской культуры, как руинированных промышленные предприятия, которые в русле акторно-сетевой теории принято описывать как пространство интенсивного обживания нечеловеческими акторами - растениями, насекомыми, животными. Альтернативный вариант - признание ландшафта ценностью, требующей восстановления и сохранения, а не демонтажа, однако подобному признанию должна предшествовать та или иная интерпретация, позволяющая увидеть его как ценное наследие. При интерпретировании ландшафта или объекта с неизбежностью будет учитываться также и его сугубо материальные параметры: на то, как его обживать, влияют размер, характер, состав и прочие подобные черты; а равным образом и материальные возможности (ресурсы, трудовые возможности и прочее) самого актора. Этот методологический подход (полиморфизм, плюральность, материальность) отличают применяемую парадигму и от нормативизма (“экология культуры”), и от акторно-сетевого подхода. В-третьих, коллектив проекта активно работал над сбором и анализом эмпирических данных по сохранению историко-культурного наследия на Урале в прошлом и настоящем. В ходе исследования были привлечены материалы Государственного архива Свердловской области (ГАСО), Центра документации общественных организаций Свердловской области (ЦДООСО), Государственного архива Пермского края (ГАПК), Центрального государственного архива литературы и искусства Санкт-Петербурга (ЦГАЛИ СПБ), Архива Златоустовского городского округа (АЗГО). Также командой проекта разрабатывалось несколько основных направлений работы: Можно выделить несколько основных направлений: 1. Восприятие духовного и материального наследия в церковной и светской среде на рубеже XIX-XX веков, смена принадлежности и роли церковных зданий (РПЦ, старообрядцев и единоверцев) в XIX – XXI веках. 2. Историко-культурное наследие народов Урала: социальная роль, трансформация, трансляция. 3. Проблема восприятия и контекстов актуализации историко-культурных объектов на Урале 4. Советское историко-культурное наследие: формирование, социальная роль, восприятие 5. Культурное наследие в современном Екатеринбурге: нормативно-правовая база и динамика постановки памятников на учет. В ходе работы над проектом также были разработаны базы данных, описывающие объекты историко-культурного наследия на Урале, в частности, БД «Изменения конфессиональной принадлежности молитвенных зданий, находящихся на территории Свердловской области» В ходе выполнения работ на первом этапе грантового проекта (2021-2022 годы) разработана концепция «Карты наследия историко-культурного наследия Свердловской области», включающая общие принципы создания ресурса, а также ключевые параметры технической реализации проекта. Кроме того, намечены конкретные базы данных с перечнями атрибутов, по которым будет проводиться поиск информации на следующем этапе выполнения гранта. «Карта историко-культурного наследия Свердловской области» - это цифровая интерактивная карта, отражающая географическое и хронологическое размещение объектов историко-культурного наследия, а для отдельных категорий объектов историко-культурного наследия динамику выявления, восприятия и трансформации. Концепция «Карты наследия…» состоит не в том, чтобы попросту локализовать географически объекты историко-культурного наследия Свердловской области, но и добавить историко-культурную и социокультурную реконструкции (воссоздать социально-культурную ткань этих объектов, отразить их повседневную историю на момент создания) наиболее важных объектов этого наследия, тем самым повысив потенциал использования «Карты наследия…» в туристской отрасли.

Аннотация результатов, полученных в 2022 году
В ходе реализации проекта можно выделить ряд тематических блоков, в рамках которых были проведены следующие исследования и работы: 1. Обобщающие исследования и формирование концептуальной рамки. В рамках данной тематики изучалась роль историко-культурного наследия в формировании комфортной среды и благополучия человека. 2. Компаративные исследования конфессиональной истории и проблемы сохранения и изучения историко-культурного наследия. В ходе исследований по данному направлению было исследовано влияние распространения единоверия в XIX в. на сохранения традиционной русской средневековой культуры. Выяснилось, что роль эта в разных регионах была разной. Если на Урале и на Нижегородчине единоверческие общины, в которых была велика роль купцов, стали центрами сохранения традиционной культуры, то в Стародбье не удалось организовать сильных единоверческих приходов, здания содержались в неудовлетворительном состоянии и плохо ремонтировались, что было связано с “неискренними” обращениями старообрядцев в единоверие. Такие единоверческие приходы не могли быть центрами сохранения историко-культурного наследия Древней Руси. В таком случае эта роль в Стародубье принадлежала главным образом старообрядческим общинам. 3. Советское историко-культурное наследие: формирование, социальная роль, восприятие. В отчетном году внимание было сфокусировано на изучении процессов формирования индустриального наследия; одна из основных форм представления историко-культурного наследия СССР – это индустриальное и научно-техническое наследие, вокруг которого, как правило, складываются иные комплексы наследия (градостроительное, монументальное и прикладное искусство, литература и т. п.) Изучались два ключевых аспекта советского индустриального наследия. Во-первых, это уникальное технологическое оснащение. Детально изучена история комплексов сверхмощных (усилием свыше 30 000 тонн) гидравлических прессов авиационной промышленности; эти уникальные машины, являющиеся опорой и базой для глобальной авиационной промышленности, изготовлялись в Екатеринбурге и Краматорске, размещены в Верхней Салде, Самаре и Каменске-Уральском. Такие объекты являются уникальными (даже по мировым меркам) образцами мощнейшего индустриального наследия, однако в советское время большая часть этих уникальных комплексов была засекречена и не была представлена в общественном пространстве. Во-вторых, это градостроительное наследие промышленных городов в контексте развития производств. В качестве объектов данного исследования были выбраны градостроительные комплексы Перми (Мотовилиха) и Первоуральска. 4. Восприятие, трансляция и трансформация представлений народов Урала об историко-культурном наследии, связи объектов материального наследия с духовной культурой. В рамках этого направления исследований было продолжено изучение форм и путей трансляции историко-культурного наследия в среде народов Урала. Уточнены формы манифестации историко-культурного наследия удмуртов, проживающих в условиях иноэтничного (татарского) населения; выявлена роль семьи в трансляции маркеров этничности в современном сельском сообществе. Также продолжены исследования по изучению историко-культурного наследия мигрантов. На примере городских сообществ армян, католиков, лютеран и евреев выявлены характерные черты его трансляции в условиях имперского, советского и современного города. Определены соотношения религиозной и секулярной составляющей историко-культурного наследия на примере еврейских общественных организаций г. Екатеринбурга. 5. Опыт сохранения историко-культурного наследия на Урале в XIX – начале XX в. На данном этапе реализации проекта исследования были посвящены анализу практики публичного представления проблем сохранения культурного наследия в печатных трудах Уральского общества любителей естествознания (Екатеринбург) во второй половине XIX – начале XX в. Активное вовлечение современных структур гражданского общества в систему охраны памятников истории и культуры делает актуальным изучение такого исторического опыта. Впервые проведено комплексное изучение материалов, с обсуждением вопросов охраны культурного наследия в 40 томах «Записок Уральского общества любителей естествознания». Анализ источников показал, что в «Записках» затрагивались проблемы сохранения всех основных категорий культурного наследия (недвижимого, движимого, нематериального). Материалы «Записок» Уральского общества естествознания выполняли важную функцию распространения научно-практического опыта охраны культурного наследия, его популяризации и актуализации. 6. Топонимика как объект историко-культурного наследия. Одним из знаковых явлений отечественной истории XX в. была серия кампаний по переименованию населенных пунктов и элементов их инфраструктуры. Топонимика оказалась интегрированной в систему идеологии и пропаганды, стала средством закрепления в массовом сознании политических и социальных установок. Такой потенциал топонимики был оценен еще в Российской империи, особенно активно использовался в СССР, оказался востребован и в Российской Федерации. Масштабные проекты целенаправленных изменений топонимов реализовывались в годы Первой мировой войны, 1920-е – 1940-е, 1990-е гг. Для каждого периода была характерна генеральная смысловая тенденция переименований: русификация (в первом случае), советизация (во втором) и возвращение досоветских топонимов (в третьем). Екатеринбург оказался вовлечен во все топонимические кампании Российской империи, СССР и современной России. Город, основанный в 1723 г., стал Свердловском в 1924 г., в 1991 г. ему вернули историческое название. В годы Первой мировой войны Екатеринбург также был затронут веяниями топонимических перемен, но в этом случае планы переименования не были доведены до конца. Свертывание кампании по смене топонимов в годы Первой мировой войны было обусловлено неоднозначным отношением к этим проектам губернаторов, научных обществ и общественности. Отказам от переименований способствовала концепция, положенная в основу этой практики. Так, успех массовых топонимических изменений в СССР, во многом, был связан с категорическим отказом от связи с имперским прошлым. В 1914 г. правительство настаивало на исторической обусловленности новых названий. Таким образом, топоним приобретал статус культурного наследия, что девальвировало идею переименований в пропагандистских целях текущего момента. 7. Культурное наследие в современном Екатеринбурге: нормативно-правовая база и динамика постановки памятников на учет. Важным этапом в формировании современного Единого государственного реестра объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов РФ являются указы Президента РФ 1992, 1995, 1997 гг., касающиеся изменений в перечне памятников в связи с произошедшими после 1991 г. территориально-административными, социально-экономическими и идеологическими переменами. Эти указы изменили принципы формирования разного рода списков объектов историко-культурного наследия. Начавшиеся в 1992 г. социально-экономические изменения, связанные с переходом от плановой к рыночной экономике в РФ, вызвали обсуждение вопроса о возможности приватизации объектов культурного наследия. Наконец, события августа 1991 г. и снос ряда памятников, ассоциированных в массовом сознании с наиболее одиозными проявлениями советского строя, поставил проблему отношения государства к советскому историко-культурному наследию в принципе. Также были продолжены работы над базами данных и картой историко-культурного наследия Свердловской области, концепция которой была разработана на предыдущем этапе.